Московские мужчины знакомства

Верь лишь единому на свете И только для него твори, Всего нужнее быть в ответе Пред богом, что в тебе, внутри. А остальное, как ни жалко, Яснее все с теченьем лет, Напрасно на пути лежало И просто суета сует! Носите маску до конца, Достоинства души не тратя, Постыдно предъявлять к оплате Черты любимого лица. И никогда из-за кулис Любви на свет не выводите, Не перепутайте в обиде, Чему однажды поклялись. В моменты радости и зла Отбросьте ложное движенье, Чтоб в ненависть, как в продолженье, Любовь, страшась, не уползла. Свой суд суровее других, Зато ценнее и награда, Когда признания не надо, Ни фраз, ни вымпелов пустых! А что попрало тайно тлен Строка, улыбка, запах, слово Все будет снова вас и снова Бессрочно поднимать с колен.

Я не вспомню теперь ни о ком, с кем дружили и тайно молились. Когда я стал мальчиком, Меня писать учила Мордовка, Фотографировать Немец, А играть гна трубе Испанец. Когда я блуждал пареньком, Голос ставила мне Еврейка, Смысл формул открыл Чеченец И в стихи направил Грузин. Когда стал я уже седым, В автобусе полном никто Не хотел сесть на это место, Потому что рядом с арабом.

Но в трудный момент У меня не хватает воли, А в промежутках между ними Смелых слов. И тогда я, как все, Пишу о страданиях душевных, Но кому нужны чужие страдания? Я не признал в нем Бывшего боевого летчика, Кадрововго офицера Мы обнялись. Если в минуту боли, Я могу думать О рифме и сюжете Я писатель. И не стоит Задавать себе вопрос Стоит ли мне этим заниматься, Перед каждым неначатым листом бумаги. В слезы выплеснув остатки Откровений и надеежд, Повергая без оглядки В сослогательный падеж. И у жизни на опушке, Покидая шумный лес, Майской ветренной кукушке Я живу наперерез. Все последнее на свете Не во сне, а наяву, Но, как все в обиде дети, Верю снова доживу! Государстово меня учило, Но наука моя почила, Выбирали ВУЗы доцентов С соблюдением нац процентов. И, расширив черту оседлости Вплоть до первоотдельской ведомости Номерные почтовые ящики Проходными глаза таращили. Я рванулся в другие области, Там повышена норма подлости, И великий, могучий, простой Вел всю жизнь меня сквозь строй.

А когда порастратился порох Впору взять лишь суму да посох, Но не знаю может, и тут Нац лимит, не смутясь, введут. Я не верю тем, кто не верит И, прикрыв неведеньем рот, Молчаливо в облаве зверя, Притаясь, сторожит поворот. Луна, как лампада, над стылым прудом, снег таял и падал в прибрежный подол. Война наступала ни ночи ни дня родня убивала покорством меня. Меняли на крохи худое тряпье, меня ли угрохал голодным житьем тот холод усталый, плевавший на печь. В снег свежий и талый хотелось мне лечь не в спертой избенке в нытье угарать есть право в ребенке судить и карать, московские мужчины знакомства. Под бледной лампадой я клятвы давал, от голода падал, в бреду воевал. Все светится мутно лампада в ночи, и ежеминутно обида кричит. Он не послал им милости земные, все бестии напасти продувные, и в суете падение во тьму! Не брезгует ли жертвою такой, с небес взирая, тот, кому молился? Не оттого ль несчастий дождь пролился над хитрою твоею головой? мне кажется все началось вчера лишь ан вот уже пора и на покой! Так сделать шаг последний все бы рады, но ты реши счастливый выход мой.

любая смерть тускнеет от награды, поклеванная пошлою молвой. крик ворон, поминки, пьяной болтовни необязательной назавтра хрустящий невесомый прах. И так весь месяц, а в конце свой день рожденья в том ряду, что я весь год с тоскою жду, как ставшая под пули цель.